ты изжил всю поэтичность во мне выжег душу цветущую, разворошил письма захотел покорности взамен всё, обернувшееся трагизмом - не живой ребенок, чтобы это вынашивать а гнилой плод моё и твое так и не стало нашим ничего, пройдет.
все просто, шепчет мне сознание будь проще, шепчет мне здравый смысл а я трепещу как шелковый платок на ветру и руки не поднимаются you light my world like nobody before
Ну блин, да че такое то? Я, безусловно, прекрасно отдаю себе отчет, что разум мой постепенно испаряется и посты несут все меньше и меньше смысловой нагрузки, но все оттого, что меня беспокоят крайне странные вещи. И было бы все вполне решаемо, если бы не одно "но" - что меня беспокоит? Для ответа прибегну к одной занимательной шутке - я, скорее, смогу назвать то, что меня не волнует, нежели наоборот. Скажем так, меня волнуют крайне несущественные аспекты моей жизни, которые уточнить и обозначить я в ближайшее время не смогу. Они настолько метафоричны, так быстро материализуются и метаморфизируются, что я не успеваю запомнить их, поймать для дальнейшего изучения. Меня крайне заебало, что я не могу ничего решать, не могу действовать, что связана по рукам и ногам как долбаная японка в БДСМ-мультике. Противоречия, как метровые резиновые тентакли, рвут меня на куски как последнюю шлюху, я не знаю, куда мне деваться от них. Я Илья Муромец, передо мной камень преткновения с заклинаниями на незнакомом даже мне языке, передо мной три (четыре?пять?десять?) дороги. Одна - то, что я хочу. Другая - то, что я хотела бы. А третья там просто так. Она никуда не ведет, ведет к другому камню, где в восемь раз больше дорог. И оба пути равносильны в своем безумии, равносильны в своей справедливости, а необходимость решить растет во мне с геометрической прогрессией. На моем горизонте грозовые тучи. Я - переменная облачность, возможны осадки в виде бездействия.
Я мечтаю потеряться в свете фар, разлететься птицами, рассыпаться сахаром, потеряться с кем-нибудь лишь бы сбежать, сбежать, сбежать. Я мечтаю потеряться в свете фар с ним, я хочу сгореть в свете солнца, я мечтаю умереть на его руках, я мечтаю растаять туманом на рассвете, я хочу. Я - пустота.
Я повесть. Я краткий рассказ из одного предложения, двух слов, 9 символов, включая пробелы, "Я что-то." Мне нечего вынашивать в дУше, или в душЕ, мне нечего вымучивать, я - мгновение жизни, я - секунда мертвого пространства, я не лучик, я отсутствие темноты. Ты можешь смело писать, что тебе скучно, мне же не скучно, я наскучил сам себе, я хочу тебя, где же ты? Запечатли меня в весне, проведи рукой по моим волосам, приготовь мое сердце на ужин, ведь мне больше некуда его деть. Я думаю, это заслуженно.
Люди-океаны, люди-корабли. И я тону, тону, тону, тону, и лодки проплывают мимо меня, чужие лодки в чужом океане. А мне так страшно, так страшно, что и океану меня не надо, что он выплюнет меня на белый берег и я высохну, как медуза, и умру на солнце. Хочется захлебнуться, с головой погрузиться в пучину, глубже и глубже, к самому сердцу океана. Чтобы вода обняла меня, каждой молекулой обняла бы каждую клеточку моего тела, я бы сгнила и стала частью океана. И я тону, тону, тону, но все никак не получается.
Все отправились в гости. Дружно сидят в гостях. Там произносят тосты, там подлецов костят. Ко мне проникают запахи, бокалов глухие звоны. Сижу одинокий, запертый у черного телефона. Небритый сижу, опущенный, кручу номера без проку. Пушкин уехал к Пущину, Брюсов уехал к Блоку, Петрарка ушел к Лауре, Хрущев ушел к Маленкову, там пляшут, поют и курят, там выпьют — нальют по новой. Безмолвны Восток и Запад. Зови, проклиная, кричи!.. Я сам себя в доме запер и сам проглотил ключи.
Отца, признаться, плохо помню, чужой была его семья. Он жалок был и неспокоен. Но замечаю — что такое? Так нынче неспокоен я. Его супруга — секретарша из высших министерских сфер. Отец в сравненье с нею сер, не говоря о том, что старше. Бесправный, тусклый и уставший, глядящий по-собачьи вверх на лик жены своей монаршей. А мне три года. Я в дому, опять чужом. Я пятый лишний. Бесправный, как отец. Неслышный, как он. Я родственничек пришлый. Мне трудно тут, как там ему… И армия. Я рядовой. Раб изощренной дисциплины. Я мятый, крученый, я глина. Отец, наверно, был такой. Но вновь — живу. И стал свободным и сумасшедшим городским, и два сезона даже модным. Отец мой не бывал таким. Но если кто-то — хитрый, черный и у него вампира дар, влачит меня на свой базар — покорным становлюсь, как встарь, как мой отец засуеченный, не псарь не царь не секретарь.
..Утром, ранним солнечным утром только и может это вспомниться. Только проснувшись, можно представить себе это.
Дождь по крышам, по дворовым деревьям. И чем черней небо, чем безысходней дождь, тем счастливей ты чувствуешь свою одинаковость с этим дождем, и деревьями, и переулками, и освещенными окнами домов, за которыми живут понятные и необходимые тебе люди, которым так же необходим и понятен ты. Сейчас вы друг другу еще не известны, но потом, в будущем, когда ты отдашь им свою жизнь и будешь умирать под белый шум дождя, а они, уже не в силах спасти тебя, будут тихо стоять вокруг...
дайте мне слова односложные, чтобы легче было читать, чтобы не отвлекаться и не твои соленые слезы, кислые мины, душные речи я умираю со скуки, когда меня кто-то лечит меня не надо лечить, i'm always broken и все обещания they look like lies, your honesty like a back that hides a knife мне это снится, тебе это снится, давай притворимся. ну, давай притворимся, что спать ложиться к утру Бог устал нас любить переступи черту у меня нет своих слов у меня нет я нет не я ты
я ложусь спать раньше, чтобы наступил новый день. не новый, а еще один день. спешу, спешу. спешу проснуться, спешу лечь спать, спешу уйти с урока, спешу вернуться домой, спешу из дома уйти. проживаю каждый день будто бы за чашечкой кофе, случайно, как выйдет, желательно, побольше сахара и меньше горечи. Me, Myself and I. How cliche и эта невыносимая легкость бытия - лучшее, что могло случиться. ничего, не страшно только надо заново построить мир, а в нём - неприступную крепость, спрятать в ней самое дорогое в мире сокровище, и до встречи. останется верить, что никакие муссоны не сотрут сокровище в пыль, никакие дожди и снега не смогут его разрушить, и снова оно заблестит под январским солнцем, и греть будет жарче, чем костер, и впредь останется со мной